Нью-Йорк. Метро. Полный вагон народу. Черный парень ужасно ругается со своей черной же подругой.

Орут на весь вагон со своим непередаваемым гортанным негритянским акцентом, толкаются, короче, ведут себя агрессивно. Публика смотрит в окошки, типа наша хата с краю…

И тут — то ли настучал кто-то, то ли случайно — в вагон входят двое полицейских. Белых. Парня вежливо берут под черны руки и приглашают пройти в местное отделение полиции. Он начинает на них орать, что, типа, вы, белые, ни хрена в нашей черной жизни не понимаете, отвалите, у нас тут без вас все о’кей. Девица его поддерживает. Полицейские выходят одни, что-то говорят в рацию.

На следующей остановке в вагон входит черный полицейский, ни слова не говоря, дает парню по морде, складывает его пополам, надевает наручники и выволакивает из вагона. Девица молча и понуро плетется следом. Политкорректность в действии…

«Мама, Папа, хрум-хрум» — помните идиотскую рекламу? Я её уж точно никогда не забуду!

С утра еду с сыном в автобусе, везу его в детский садик. А у ребенка как раз возраст почемучки, посему он интересуется всем. На тот день сына был озадачен следующей дилеммой – когда же мама с папой ему подарят братика.

Стоит отметить, что у ребенка был день рождения, по сему сына нарядный, в костюмчике, при детском галстуке, немногочисленные пассажиры умиляются, мол, какой милый ребенок. И тут этот милый ребенок выдает:

— Ма-а-ам, а вот ты меня вчера спать уложила, а я потом из комнаты выбегал и видел, как ты папе ХРУМ-ХРУМ делала!!!

Я покраснела как вареный рак и сделала вид, что ничего не произошло. Ну не буду же я объяснять всему автобусу, что вчера к чаю мужу отрезала кусок торта «Причуда». Я настолько неловко себя чувствовала, что даже не посмотрела на лица окружающих, но смешки услышала.

Ну, думаю, уже все! И тут бабуля породы «божий одуванчик», пробираясь к выходу мимо нас произносит:

— Не видать тебе внучек братика, пока они хрум-хрум делают. Сожрали они твоего братика вчера! Эх, молодежь, молодежь…

З.Ы. Бабуля благополучно выгрузилась, в автобусе натуральная истерика, а я до сих пор не могу объяснить сыну, как можно сожрать его братика делая хрум-хрум…

Один старый мужчина переехал жить к своему сыну, невестке и четырехлетнему внуку. Его руки дрожали, глаза плохо видели, походка была ковыляющей. Семья ела вместе за одним столом, но старые, трясущиеся дедушкины руки и слабое зрение затрудняли этот процесс. Горошины сыпались с ложки на пол, когда он зажимал в руках стакан, молоко проливалось на скатерть.

Сын и невестка стали все больше раздражаться из-за этого.
— Мы должны что-то предпринять, — сказал сын. — С меня достаточно того, как он шумно ест, пролитого им молока, и рассыпаной пищи на полу.

Муж и жена решили поставить отдельный маленький столик в углу комнаты. Там дедушка стал есть в одиночестве, в то время как остальные члены семьи наслаждались обедом. После того, как дедушка дважды разбивал тарелки, ему стали подавать еду в деревянной миске. Когда кто-то из семьи мельком взглядывал на дедушку, иногда у него были слезы в глазах, потому что он был совсем один. С тех пор единственными словами, которые он слышал в свой адрес, были колкие замечания, когда он ронял вилку или рассыпал пищу.
Четырехлетний мальчик наблюдал за всем молча. Однажды вечером, перед ужином, отец заметил его играющим с деревянной щепкой на полу. Он ласково спросил малыша:
— Чем ты занимаешься?

Так же доверчиво мальчик ответил:
— Я делаю маленькую миску для тебя и мамы, из которой вы будете кушать, когда я вырасту.

Мальчик улыбнулся и продолжил работать. Эти слова так ошеломили родителей, что они потеряли дар речи. Потом слезы заструились на их лицах. И хотя ни одного слова не было произнесено, оба знали, что надо сделать.

В тот вечер муж подошел к дедушке, взял за руку и нежно проводил его обратно к семейному столу. Все оставшиеся дни он ел вместе с семьей. И почему-то ни муж ни жена больше не беспокоились, когда падала вилка, разливалось молоко или пачкалась скатерть.

Дети необыкновенно проницательны. Их глаза всегда замечают, их уши всегда прислушиваются, и их разум всегда тщательно обрабатывает информацию, которую они поглощают. Если они видят нас терпеливыми, поддерживающими атмосферу любви в доме, они будут копировать это поведение всю свою оставшуюся жизнь. Мудрый родитель понимает, что каждый день закладывает кирпичек в будущее своего ребенка. Давайте будем разумными строителями и достойным образцом для подражания.

Я на крыльце универсама,
Стоял и чистил апельсин,
Как вдруг ко мне подходит дама,
И тихо шепчет: «Гражданин…»  
Вся из себя она такая:
Фигура, ножки, бюст дугой.
Её представишь лишь листая,
Журнал с названием «Плейбой».
И молвит мне: «Мой муж-скотина,
Устала от его измен,
Я отомстить хочу, мужчина!
Пройдёмте в белый «Порш Кайен».  
Мы предадимся там разврату,
Мне мести хочется до слёз,
Я, видит Бог, не виновата,
Что будет всё у нас всерьёз».  
Тут дело пахнет керосином,
В делах подобных знаю толк,
Муж дамы может и скотина,
Да я то не тамбовский волк.  
Бывает, сам хожу налево,
Люблю «заправить шалуна».
Но только тихо и умело,
Чтоб не расстроилась жена.  
Стоп! Фу ты, сердце так и бьётся,
Взор замутила пелена.
А вдруг моя жена возьмётся,
Мне мстить, как эта вот жена?  
Ведь подлых сплетников не мало,
Кто их заткнёт поганость ртов?
А вдруг от них моя узнала,
И мести план её готов?  
Мстит мне родная по машинам,
Меняя позы так и сяк…
А я стою тут с апельсином,
И прохлаждаюсь, как дурак.  
Соврал той даме я ужасно,
Что импотент, мол, и дебил,
В конце добавил: жизнь прекрасна!
И апельсином угостил.  
Нет, я гулять не перестану,
И не отправлюсь на покой,
Но мужу дамы мстить не стану,
Из солидарности мужской. 

Компания собралась праздновать Новый год. Один из праздновавших только приехал с суточной работы, решил вздремнуть в другой комнате пока салаты режут. Уснул. Настроение предпраздничное — мужики решили прикольнуться над ним — взяли сосиску, приоткрыли ширинку, разместили большей частью наружу. Через некоторое время кто-то невзначай просит девушку (или жену) того уставшего зайти, посмотреть «как он там?». Все ждут реакцию. Громкий крик, падение в обморок. Как потом выяснилось по её словам:
— Вхожу, лежит муж, из ширинки торчит… рядом сидит кот и это грызёт! Я кричу, кот хватает это и убегает с ним в зубах.
Обморок.

В нашей фирме, где я работаю, когда коллеги совершают какой-нибудь локальный подвиг, и шеф доволен, он всегда говорит такую фразу: «Ну, молодец, готовь дырочку». Типа, для ордена, в одежде пробивать. Недавно к нам пришла работать новая очень юная девушка, которая в один из первых дней получила точно такую же похвалу. Большие удивленные глаза, невнятное бормотание, румянец на все щеки и осторожный тихий вопрос «Что вы имеете в виду???...»

Пожалуй, самое короткое и ёмкое определение женской судьбины я услышала от своей племянницы. Сидим мы это, как-то за столом, Анютка, естессно, с нами. И тут ейная мама, после пары бокалов вина, всерьёз озаботившись будущим родимого дитяти, спрашивает:
— Аня, а ты когда вырастешь, кем хочешь быть?
На что это восьмилетнее чудо, пригорюнившись, выдает:
— Да что ты, мама! Вот школу закончу, в институт поступлю, замуж выйду, а там раз-два — и беременна…

— Скажите, я приезжий, всё мне внове.
Где выходить мне? В цирк попасть хочу…
— Вам ехать ещё восемь остановок…
— Простите, что, не понял я чуть-чуть.  
До этого я ехал, мне сказала
Одна гражданка: вам пора сходить…
Подумал я — как то она узнала?
Из экстросенсов дамочка, поди,  
А вот, выходит, и не угадали,
Они лишь в телевизоре всё зрят…
— Скажите, вы сидели иль стояли?
К вам обратилась женщина не зря.  
Возможно, она ведьма иль колдунья.
Её обидеть — точно быть беде…
А где она?  - Да вон сидит в раздумьях
На месте том, где раньше я сидел"…  
Наложит сглаз, так будет не до смеха,
Прищучит так, что даже бросишь пить.
И как бы далеко тебе ни ехать,
Но даме лучше место уступить.