Батя:
— Господа пилоты, а также примкнувшая к ним остальная лётно-подъёмная сволочь — штурмана, бортмеханьё, стюардыры и стюардырки! Я не желаю знать о происках подлого изобретения империалистических наймитов — календаря, цинично указывающего, что завтра среда и объявляю указанный день субботником по уборке территории. Вокруг «службы» все ссат и срат кому попало, а убирать за них я что ли должен? А на хрена оно мне надо? Не цар… командирское это дело, чужое дерьмо разгребать! У меня зрение хорошее — чай не вляпаюсь, а вот третьего дня любимый всеми нами почетный бортмеханик, по нечетным — пьянь подзаборная — Василь Егорыч — имел удовольствие строевым шагом промаршировать полным ботинком по четырем подряд кучам дерьма, после чего пошло мне жаловался, забыв, что по крайней мере две из них его же, мнэ-э-э, рук творение, да и по остальным двум у меня имеются столь же вопиющие подозрения! Не показывай мне свой возмущенный кулак, Кагорыч, у меня каждое яйцо больше всех твоих кулаков. В общем так — все, не имеющие на завтра рейсов, в десять утра собираются на пороге «службы» и начинают убирать территорию! Довести указание до отсутствующих. Все свободны. А вас, Якунин, я попрошу остаться!

---

Батя — командир эскадрильи аэропорта Быково демонстрировал всем серьезность своих намерений.
Олег Якунин, он же — «Якунь», он же — «Окунь» — двадцатилетний курсант Колледжа Геодезии и Аэрокартографии, проходивший в Быково штурманскую практику, тоскливо смотрел вслед уходящим из зала коллегам.

— Окунь, голубь ты мой сизорылый, что ж ты такое творишь?
— Да я эта…
— Молчи! Молчи, дубина, вырос пень — собакам писать, а ума не нажил еще. Нужны мне твои оправдания как Ан-24 изменяемая геометрия крыла! Я тебе сейчас скажу что думаю о тебе, а ты запоминай и пытайся понять! На прошлой неделе вы летали сменой в Салехард! Я все понимаю — два дня сачковать в гостинице скучно и шашлыки на природе — это святое! Но какого хрена, нет ну ты мне скажи, а лучше не надо, ты пил на спор с Кагорычем? Ты ж молодой — с двух стаканов в дрянь напился. Я слышал, что тебя Костя Панкин за одну ногу по земле из леса выволакивал! А Кагорыч — у него же стаж… и опыт… и самомнение… он пока все купленные вами на шестерых четыре литра водки не допил — не успокоился. Я знаю, что он не в одно свое бледное лицо эти литры пил — с экипажем делился, но по косвенным сведениям, а главное по последствиям — двумя литрами он себе гланды точно протер! И что после этого вышло? Ты весь следующий день изволил куртуазно болеть и на третьи сутки к вылету был теоретически жив, по крайней мере врач не впал сразу в кому при виде тебя, а успел выпить валокордину. А Кагорыч весь следующий день «лечился» до белой горячки. Его тот же Панкин — першерон наш необъезженный — у себя подмышкой на медосмотр принес. И что мы имеем в сухом остатке? Незаконнорожденный сын Эскулапа отказывается выпускать экипаж в рейс, Кагорыч проводит на него химическую атаку парами алкоголя в попытке поцеловать и уговорить пропустить на вылет, Панкин замазывает глаза Пелюлькину свежекупленной водкой и заставляет того подписать допуск, угрожая в противном случае перестать удерживать Кагорыча. Экипаж к рейсу допущен, а у меня дыра в заднице размером со школьный глобус от прознавшего о вашей выходке начальства салехардского короля клизм.
Четыре дня назад вы сделали богатейший рейс Белорецк-обратно, привезя оттуда вахту. Даже боюсь спросить по каким ценам и в каких количествах вы продали очумелым буровикам паленую водку и бутерброды с прошлогодней колбасой, но судя по тому, как вы нажрались, едва спрыгнув с трапа самолета, несчастные буровики теперь вместо отдыха на югах поедут в свои родные Усть-Перепиндюйски подрабатывать дворниками в свободное от работы нищими время. И что мы видим? В восемь вечера я нахожу Кагорыча, гадящего «орлом» в кустах прямо перед порогом «службы» и шаляпинским басом поющего «Стюардессу по имени Жанна». Твой молодой и расслабленный организм я полчаса вытаскивал из соседнего куста, причем в процессе ты в матерных выражениях цитировал учебник по аэрокартографии, а конечностями пытался изобразить розу ветров над нашим аэропортом. Что, не веришь??? А спроси у меня, где твоя сумка с документами, схемами и так любимой тобой штурманской линейкой? Думаешь потерял или менты отобрали, или гопники «обули»? Да ни те, ни другие просто не способны понять что там у тебя было, а вот что нормальному человеку весь тот мусор и на хрен не нужен — они сразу догадались бы! Это я твою сумочку «придержал», чтобы ты по дороге домой ее не посеял! На, забирай!
В общем дело такое! Завтра в десять чтобы был здесь как штык! Вдвоем с Кагорычем берете лопату, целлофановые мешки и убираете все кучи, накопившиеся в радиусе полусотни метров от «службы» — проверю лично! После чего вы с тем же Кагорычем покупаете три литра хорошей, повторяю один раз — хорошей водки и мы едем к тебе на дачу, где я буду вас, уродов, учить, как эту водку надо пить, чтобы после вашего появления врачей не приходилось лечить от нервного срыва. Закуску беру на себя, от ваших ирисок и семечек меня уже мутит. Все, до завтра, юный алкаш…